Фильм «Странники Терпенья» – это чрезвычайно красивая, высоко эстетичная драма о смысле искусства и назначении художника от Владимира Аленикова.
Фильм «Странники Терпенья» – это чрезвычайно красивая, высоко эстетичная драма о смысле искусства и назначении художника от Владимира Аленикова. Но это не добрая картина (а ведь нам уже так полюбились «Приключениям Петрова и Васечкина» – светлые, переполненные солнцем детские фильмы этого режиссёра).
«Странники» не добрый фильм потому, что главный герой – не добрый! И мир, его окружающий – тоже. Мир полон лжи и лицемерия: посетители фотовыставки за глаза говорят: «дерьмо», а в глаза лизоблюдствуют и аплодируют, не подозревая, что тот, о ком они говорят, и в том и в другом случае – рядом. В первом случае, правда, загримирован.
Одна лишь девушка не поёт ему дифирамбы (когда все это делают), а внимательно вглядывается в его работы. Специально или случайно, он встречает её в кафе. Оказывается, это глухонемая актриса пермского театра пантомимы «Жест».
Очарованный девушкой фотограф приглашает её на рандеву – в свой загородный дом. И здесь-то уже надо бы насторожиться: «Не ходите дети, в Африку гулять», с дядей не ходите, что жаждет «поснимать». Дальше жесть начинается такая, что впору детям показывать на тренингах по безопасности.
Девчонка-то глухонемая – беззащитная, а «дядя» очень быстро, будто бы случайно, сталкивает её телефон в озеро – тонет единственное средство сообщения с миром. Мило.
Но ей пока ещё нравится – она пока ещё верит «дяде». Он кормит вкусно, холит, лелеет, дом у него удобный, спальня красивая, постель мягкая. Нет-нет, никакого секса… Однако, насколько мы понимаем, фотограф что-то подсыпает Марине (так её зовут) – то ли наркотик, то ли афродизиак. Она явно себя теряет в первый вечер – в комнате, где проявляют фото (о, эти красные фонари). Далее, нежданные слёзы в первую ночь, когда он фотографирует её спящей, а она делает вид, что не видит; он уходит, а она в слёзы. Что это? Не довольна тем, что он только фотограф? Ждала близости?
Далее, эпизод в ванной. Ну, точно же что-то в воду подсыпал – непростая у него соль для ванн. И опять подгляд. Нет, фотографии хорошие получаются – спору нет, красивые фото.
Герман Гессе писал в «Нарциссе и Златоусте»: «Черты искажённого болью лица почти не отличались от тех, которые он замечал на лицах женщин в момент любовного экстаза! Выражение невыносимой боли сильнее и больше искажало лицо, нежели выражение страстного желания, но в целом не отличалось от него: это была та же самая конвульсия, чем-то похожая на оскал, то же воспламенение и угасание». И Златоуст Германа Гессе идёт по жизни, выслеживая это выражение, исследуя для этого и любовь и боль. Ради последней он движется по следу чумы. Заходит в заражённые города, заботится о заражённых людях. Всматривается в боль и смерть ради искусства. Но он никому сам не делает больно! И в его этом колоссальное отличие от нашего фотографа, возомнившего себя богом (ещё один редактор, пытающийся исправить творение вышнего, с целью сделать его совершенным). В триллере В. Тодоровского «Гипноз» появляется такой же герой, но теперь во имя науки. Оба из наилучших побуждений…
В этой связи на ум приходит сравнение с государственной властью. Есть версия, что власти некоторых стран сами организуют теракты ради получения возможности введения «антитеррористических мер», а заодно и тотального контроля над своим народом. Уж не эту ли метафору разворачивает перед нами Владимир Алеников под видом истории фотографа и его модели? Глухонемая девушка – это совершенно бессловесный народ. А фотограф – манипулирующая им государственная машина (это всё для твоего же блага, я сделаю твои руки совершенными и т.д и т.п.).
В пользу того, что перед нами метафора, а не «реальная история из жизни» свидетельствует и то, что Марина слишком умна для глухонемой. Человек с таким диагнозом, как правило, имеет отклонения в когнитивной сфере, и режиссёр не может об этом не знать. Марина же проявляет чудеса смекалки в своих попытках освободиться, и в этих моментах очень напоминает любимых нами Васечкина и Петрова (и даже Маколея Калкина из «Один дома», правда, немного с другой стороны).
За этими её попытками чрезвычайно интересно наблюдать, и в то же время метафора противопоставления власти и народ (власти и подчинения) не отпускает. Чего стоят эти её самолётики с просьбой о помощи. Очень напоминает акцию протеста против блокировки мессенджера «Telegramm» (самолетик – его символ). В апреле 2018-го года россияне организовали флеш-моб – бросали из окон именно такие вот самолётики. Насорили страшно.
Трактовать, конечно, как угодно можно, но что-то же подвигло режиссёра перейти от добрых детских фильмов в сторону таких вот триллеров. Само время стало другим: недобрым стало время, и ситуация в стране тоже. Это не могло не найти отражения в работах такого большого художника как Владимир Алеников.
Но вернёмся к происходящему на экране. Наш фотограф использует описанный выше приём: за совершенно справедливы попытки выйти из дома, из плена, наказывает жертву всё жёстче и жёстче – сажает на собачью цепь, наручниками приковывает к столбу у собачьей миски, обривает наголо. Приговаривает параллельно: ты сама виновата, мы договаривались, а ты нарушила договор. О чём договаривались?! О рабстве во имя красоты, или (ещё хуже) тщеславия? «А стоит ли эта красота слезинки хотя бы одного ребёнка?» (Ф.М. Достоевский). Имеет ли право человек так поступать с другим человеком, сколь бы высока ни была его цель (Человек – сам цель, и никогда не средство)?
Ответ, по-моему, очевиден. Не очень очевидна и понятна последняя реакция Марины. Она, похоже, своего мучителя полюбила. Пересматривает сделанные им фотки (она на них, действительно, хороша), вспоминает его прощальный поцелуй (можно предположить, что он был более чем волнующим – мужчина явно искушён в таких делах), вспоминает его признание в любви, сказанное «на её языке». Что это? Любовь глупой девчонки или правда словила «стокгольмский синдром», о котором здесь так много говорили. Финал открыт. А фильму - браво!
Читать полностью
